Дикий Порт (Райские птицы) - Страница 85

«Ты, должно быть, сам Ймерх Ц’йирхта, — так сказал он. —
Нет, кроме бога войны и бога смерти, в этом мире сильнейших».
Молодой воин тогда ответил:
«Имя мне Л’йартха аххар Тарши аи Х’йарна!»
Ш’райра, сын бога смерти, впервые потерпевший поражение, смотрит на Л’йартху.

Д’йирхва, как ни юн, уже знает, кто его отец. Во чреве величайшей из женщин зачат он Т’нерхмой, «парным лезвием», неразлучным спутником Р’харты, вождя людей. Он знает и то, что называли Р’харту подобным беспощадному Ш’райре, а отец был как Л’йартха, прекрасен, мудр и насмешлив.

Сказитель умолкает, прежде чем перейти к новой повести — о войне меж людьми и богами. Кто-то в стороне склоняется над экраном, проверяя, работает ли старая техника, идёт ли запись. Цмайши довольна, зеленоватые глаза её искрятся, и прекрасна она сейчас, точно юная женщина с первым выводком у сосцов. Имена её дочерей Месть и Ярость, Война и Победа — славные, сладкие имена.

Д’йирхва смотрит на сына величайшего из людских вождей.

Грива Л’тхарны опускается ниже рукояток священных клинков; редкостный драгоценный цвет, оттенок артериальной крови, точно косы воина уже смочила влага чужой жизни. Чёрная кайма на веках… но не поймать взгляд. Глаза сына Р’харты опущены.

…Он ничем не отличался от прочих, так же надеялся на победу и месть, и Цмайши, видя в Л’тхарне отражение своего великого брата, ждала от него подвигов. Но тот миг…

Ш’райра поднимается. Ш’райра подходит к Л’йартхе.
Он тело друга на руки поднимает.
Он рычит, ревёт, точно слова позабыв.
Ярость в его сердцах поселяется.
Ярость красная в левом сердце, ярость чёрная в правом.
В главном его сердце место одному горю.

Даже боги не могли одолеть Ш’райру в битве, но хитростью погубили они Л’йартху — и величайший из смертных сам пришёл к ненавистному отцу, чтобы склониться смиренно, чтобы предложить собственную жизнь в обмен на жизнь друга.

Бог смерти отказал.

Ш’райра не обнажает клыков, когтей не выпускает.

Ш’райра говорит:

«Мать моя поднялась на небо своей мощью.
Она тебя для зачатия взяла.
Я в материнской утробе своих братьев пожрал.
Сестра моя Шакхатарши матери сильнее.
Я сильнее тебя, отец мой!
Ныне я остался клинком непарным,
У меня в теле тоска вместо крови.
Три сердца моих как три раны отравленные.
Я тебе, отец, не косы отрежу.
Я тебе отрежу кончики пальцев, разобью зубы.
Воистину опозоренным пребудешь, стыд узнаешь».
Й’керхна явное видит, он отступает,
Сын его обликом ужасен, наделён мощью.
Одному лишь Ймерх Ц’йирхте с ним равняться.

Д’йирхва поводит ушами. Звенят серьги, подарок «второго лезвия». Они рано обменялись серьгами, рано украсили ножи новыми насечками, ещё не узнав друг друга толком. Перед первой большой войной подростки торопятся жить. Старые воины посмеивались над ними…

«Ныне я остался клинком непарным».

Ар-ха!

Будь я великим героем, как Ш’райра, поднялся бы по склону горы Аххар-Аи, клинок мой, взял бы я бога смерти когтями за шкуру, швырнул бы его в стену, потребовал отступиться. Но высится Аххар-Аи на далёкой Кадаре, а мы там никогда не были, Л’тхарна.

Сберегая твоё место вождя, я сижу здесь на четырёх, как древний воитель, и, словно ребёнок, мечтаю о сказках.

Только так остаётся мечтать, клинок мой.

Вся высокая медицина закончилась у нас шестьдесят лет назад.

«Состояние стабильно критическое».

Люди с такими травмами не живут. Даже в биопластиковых костюмах.

Повреждены два сердца из трёх, в том числе основное. Обширное внутреннее кровотечение. Осколки рёбер в лёгких и печени, одна из пуль серьёзно повредила позвоночник. Медики-люди, не заставшие военных времён, не могут поверить, что пациент жив.

Семитерранский врач, проанализировав снимки, нашёл, что основное сердце можно прооперировать. Заставить работать снова. Но анестетиков нет, а операция на открытом сердце без наркоза — это слишком даже для ррит.

А саммит идёт.

Начальник Дикого Порта потребовал встречи, сорвал с места высших лиц всех Ареалов Галактики. Мыслимо ли, чтобы такой человек был выбит из колеи очередным покушением? Даже если жертвой пал бывший начальник его охраны?

Немыслимо.

Земля отрицает причастность к покушению. Земля утверждает, что имела место подлая провокация уральских спецслужб. В ответ Кхин холодно представляет факты. Разгорячённые дипломаты заявляют, что «данные лаэкно» — наглая фальсификация, в которую не может поверить ни один здравомыслящий человек.

И в большую игру, как звёздный истребитель в атмосферу, влетает Хейальтаэ Атк-Этлаэк Синна, глава седьмого высокого рода.

Объединённый Совет сворачивает дискуссию. Отмалчивается. Политическая организация, точно живое существо, чувствует, как в недрах её начинается регресс: если немедленно не принять мер, не разработать новый план действий, то Совет Ареала превратится в то, чем был столетия назад — в Организацию Объединённых Наций Земли…

Мечутся стратегические консультанты, ломают головы политологи, у глав земных стран опускаются руки.

Генеральный секретарь Совета ложится в больницу.

Террам дан повод вновь покричать о суверенитете.

Где они, прежние времена, когда не говорилось «центр и периферия», когда Ареал состоял из двух кругов кровообращения и драгоценного сердца? Невозможно исторгнуть сердце из живого тела, но колониям свойственно рано или поздно получать независимость… и вот уже лояльные семитерранам журналисты напоминают, что история развивается по спирали, проводят параллели, пишут о Британской империи.